шведами или норвежцами. Во всяком случае, без присутствия викингов в их роду не обошлось.
— Младшие, — продолжила она, — от разных браков. Одному одиннадцать, второй восемь.
Фотографии заняли свое место. Рядом с ними Тоомас приколол фото отцов каждого из детей.
— Кайса давно в разводе, но отцы исправно платят алименты и, кажется иногда забирают малышей к себе. Но это еще нужно выяснить. Совсем со счетов их тоже сбрасывать нельзя, но я бы сказала, что в случае, если Кайса по болезни не сможет заниматься детьми или даже умрет, младшие дети останутся присмотренными. Чего никак нельзя сказать о Роберте и Калле. Райво — единственный из мужей Кайсы, с которым она рассталась омерзительно плохо. Все эти годы ему, по его словам, было запрещено видеться с детьми, звонить им, разговаривать — полный запрет на общение. По всей видимости, позже Кайсе хватило ума понять, что каждому ребенку нужен отец. Но в отношении старших все не так.
— Не только по словам. — Тоомас жестом дал понять, что ему есть что добавить к сказанному. — Я сегодня утром успел связаться с детским консультантом семьи Таал. Она подтвердила, что Кайса категорически запретила бывшему мужу даже близко подходить к ней или к детям. Он не врет.
Собственно, Асенька и сама знала, что клиент говорит правду, но подтверждение официального лица — совсем даже не плохо.
— Вот мы и подходим к вопросу «Кому выгодно?». Райво платит алименты на обоих детей плюс весьма щедрое пособие, несмотря ни на что. И платит он это Кайсе. Если Кайса умрет, то Роберта, как совершеннолетняя, сможет претендовать на алименты только до тех пор, пока она учится. С Калле — та же история, но через пару лет. Пожалуй, вы согласитесь, что ни один из них не рассматривает возможность переехать жить «к папе», которого он с раннего детства не видел, да еще и в другую страну. Стало быть, и Роберта, и Калле находятся в очень шатком положении. Я бы сказала, что у них есть мотив.
— Не понял. — Это босс. — Какой мотив? Если бы они убили отца, то получили бы наследство. Но убили-то его жену. В чем здесь выгода?
— Выгода, как я ее вижу, возможно, в том, что, во-первых, доля наследства через полгода очень существенно увеличится. И, во-вторых, если Райво попадет в тюрьму за убийство, кто-то должен будет управлять его собственностью. Они же не знают, что есть управляющая компания, да и вряд ли вообще представляют себе объем ресурсов. Возможно, она или он, а может, оба вместе предполагают, что получат доступ к деньгам. А там, глядишь, папа в тюрьме помрет, а наследство останется. Мотив? Как по мне, вполне четкий мотив.
— В этом что-то есть… — Босс с уважением посмотрел на хрупкую блондинку. — Ну что сидим? Работаем. Берем этих Таалов-младших в разработку.
Тоомас и Урмас свое дело знали туго. Отправив Асеньку с полковником «погулять», они вгрызлись каждый в свой компьютер, время от времени бросая друг другу какие-то фразы на эстонском.
Поняв, что сейчас она будет скорее мешать, чем помогать, Асенька потянулась к своему дутику. Варис успел первым. Асенька, конечно, не знала, что в свое время полковнику, естественно, для государственных нужд, преподавали уроки хорошего тона, но ей была приятна легкость и элегантность, с которой этот весьма солидных лет мужчина помог ей одеться. По ходу, даже следаки боковым зрением углядели что-то, ибо тут же переглянулись. Асенька решила, что непременно подскажет Рихарду присмотреться и принять на вооружение манеры полковника.
— Ну что, госпожа Мартинсоне, у вас появился отличный шанс посмотреть зимний Таллинн.
Водитель довез девушку до ворот Виру, и, Варис, распрощавшись, куда-то радостно отбыл, договорившись созвониться, когда появятся новости. А Асенька пошла гулять.
Она еще ни разу не бывала в зимнем Таллинне и приготовилась радоваться всему, что встретится по дороге. Однако первой в глаза ей бросилась табличка, закрепленная у входа в старый город. Пиктограмма, на которой грабитель убегает с дамской сумочкой, говорила сама за себя. Решив не щелкать клювом и следить за рюкзачком, девушка вошла в старинные городские ворота. Снег, засыпавший город, делал его узкие улочки и старинные здания похожими на домики из специального имбирно-перечного теста. Возможно, ассоциацию вызвала выпечка, лоток с которой расположился неподалеку. Отметила про себя, что перечные печенья piparkūkas, как их называют в Латвии, эстонцы именуют piparkook и раскрашивают чуть иначе, чем в Риге. Вообще здесь все было почти как в Риге, но по-другому.
Свернув направо, она прошлась вдоль пассажа Святой Екатерины и вышла к доминиканскому монастырю Святой Екатерины. Арки монастыря, засыпанные снегом, выглядели как удивительный портал в чудо. Она вспомнила, как летом они с Рихардом ходили с самыми настоящими факелами по темным помещениям этого монастыря, загадывали желания у Колодца желаний, пробовали бенедиктинский ликер и даже постояли возле самого интересного аттракциона бенедиктинцев — у энергетического столба! От того посещения где-то дома лежали монеты с изображением собаки. Как объяснил монах, встречавший их на входе, «Domini canes» с латыни переводится как «собаки Господа», отсюда — собака. Но в подземелья зимой спускаться точно не хотелось.
Зато сувенирный рыночек манил и звал. Несмотря на ограничения, связанные с пандемией, лавочки, раскинувшиеся вдоль улицы, пестрели всевозможными товарами, рассчитанными на туристов: сувениры, янтарь, украшения, расписные и тканые шарфы, теплые вязаные свитера с металлическими застежками на груди. Рихард как-то обмолвился, что неплохо бы иметь свитер «с оленями», вспомнила Асенька и даже приценилась. Но решила, что таскаться с поклажей по городу — не лучшее, что можно сделать. Да и потом, Томаас, Урмас или секретарша босса наверняка подскажут, где лучше купить хороший свитер не по бешеной туристической цене.
Но и кроме свитеров точно было на что посмотреть. Она все-таки не удержалась и ушла с рыночка, унося с собой несколько кусочков мыла с говорящим названием «Рождественский пирог». Ручной работы мыло пахло ванилью, корицей и какими-то пряностями. Мама будет очень рада подарку. Еще ей приглянулись совершенно потрясающие, тоже ручной работы варежки с ёлками, такие теплые и уютные, что она немедленно натянула их на руки. Перчатки перекочевали в рюкзачок, а она еще какое-то время шла, поглядывая на новые рукавички.
Дальше, дальше, по улице Вене, и вот уже нарядная, как все православные храмы, Никольская церковь. За ней — остатки старой крепостной стены и круглая башня-толстуха Бременская. А вот и кафешка, где прошлым летом они с Рихардом угощались кофе с пирожными. Витрина, красиво украшенная к Рождеству, зазывно манила, но Асенька решила соблазнам не поддаваться. Тем более что завтрак, отвоеванный у шведского стола шофером, пока не оставлял места излишествам.